Светлый образ русской женщины

Президент России Владимир Путин и Губернатор Брянской области Александр Богомаз прислали поздравительные открытки шестерым нашим долгожителям, отмечающих в феврале юбилейную жизненную дату – 90 лет со дня рождения.

Одна из них – ветеран войны, труженица тыла из села Городец Лидия Андреевна Кострова. Свой юбилей она отпраздновала 7 февраля. Наш корреспондент встретился с юбиляршей и попросил её поделиться некоторыми страницами своего жизненного пути.

— Лидия Андреевна, кем были Ваши родители?

— Я из простой крестьянской семьи. И отец – Андрей Матвеевич, и мать – Мария Прохоровна — были рядовыми колхозниками. Правда, отец и бригадиром работал. Мать, к сожалению, рано умерла, но помню её разговоры, как батрачила в юности у помещика Пономарёва в с. Выгоничи. Трудились на земле, проще говоря.

— Раньше семьи, в большинстве своём, были многодетными. Сколько детей было в Вашей?

— Восемь: три сестры и пять братьев. Я, хоть и не самая младшая, а получается, что всех из своих родных пережила. Судьба так сложилась, что из долгожителей в семье только мы с отцом оказались, он прожил 80 лет.

— Вы – ветеран Великой Отечественной войны, труженица тыла, а ведь Вам в год освобождения Брянщины было-то всего 13 лет…

— Уже 13! Это сейчас детям, можно сказать, делать нечего, да большинство и не приучено к труду. Поэтому и взрослеют позже. А мы управлялись по хозяйству, как только-только начинали понимать, то есть в 5-6 лет. В те годы как было прожить, не имея своего огорода, сарая с живностью, главной из которой была, конечно, корова. Вот и приучали нас родители к крестьянскому быту, чтоб всё умение у них перенимали. В свои 13 я уже могла и скотину накормить-напоить, и наравне со взрослыми с серпом и с тяпкой управляться, в том числе и колхозные поля на коровах обрабатывать. Поэтому и дали мне документ, что трудилась по-взрослому, норму трудодней вырабатывала сполна.

— И все же, Лидия Андреевна, расскажите, какой запомнилась Вам война?

— В первую очередь – страх. Я по природе черноволосая, смуглая. Ну, чистая цыганка. А эту нацию фашисты сильно не любили. В Городце, в Крутом (раньше, когда названий улиц не было, места в деревне назывались по рельефу местности или по другим признакам. В частности, если есть церковь, да дом священнослужителя при ней – Поповка, овраг – Крутой, дома за рекой — Заречье и т.д. – авт.), жила цыганская семья… Так всех расстреляли в первые дни оккупации. Мать постоянно прятала меня и строго-настрого приказывала, чтобы я не выходила на улицу.

Война – это слёзы. Помню, как провожали уже в первые дни войны, в конце июня, на фронт старшего брата Василия. Сначала ему и другу комсомольцу Ивану Кульбакову в сопровождении старшей – Прошиной Евдокии Афанасьевны, доверили отогнать подальше на восток колхозное стадо, а оттуда уже сразу на войну. Еще через несколько дней после ухода брата мать собирала на фронт отца. Положила ему в мешок хлеба, сала, несколько головок лука, смену белья. Поплакали на прощанье. В 43-м, после освобождения, проводили ещё одного брата – Афанасия. Какова его судьба-доля, —  никто не знает. Пропал без вести наш Афонюшка. К счастью, отец и брат вернулись. Тяжело ранены оба были, но остались живы — спасли их врачи и медсестры.

Отец вернулся раньше. А вот брат только в мае 1947-ом. Два года был еще в Европе, в Австрии.

— Лидия Андреевна, как сложилась Ваша послевоенная жизнь?

— В трудах, в делах и хлопотах. Воспитаны мы были так, что знаете, что нас было самое трудное?… Это оказаться без дела. Вот как я сейчас. Хожу и то, цепляясь за стену (два года назад у моей героини резко ухудшилось зрение, а операцию делать было противопоказано – авт.). 35 лет я работала дояркой, из них 25 лет мы коров доили вручную. Вам трудно представить, что это был за труд – 30 коров доить три раза в день. От сдачи молока основной доход был у колхоза, особенно зимой. Председатель колхоза, им работал тогда мой брат-фронтовик, строго за этим следил. В пять, к началу дойки, сам уже на ферме и уходил только тогда, когда был отчёт с вечерней дойки – сколько надоили и, какая жирность молока. Коровка, как видите, не только в доме главная кормилица, а и в колхозе. Деньги шли и на строительство. Школа, детский сад, контора, дом 2-х этажный в Городце — построены на колхозные деньги.

— Вы удивительно рассказываете о том, как трудились. Но ведь наверняка же были у Вас какие-то увлечения, хобби, как теперь говорят…

— Я любила ткать. У меня до сих пор сохранились некоторые детали станка. У матери научилась. Сижу и смотрю, как она делает. Ловко у неё получалось. Она отвернется – я за станок.

Любила петь. Это у меня от отца. Мы, дети, все песенниками были. В художественной самодеятельности участвовала, костюмы у нас нарядные русские были. Не как сейчас, в ателье пошитые, а своими руками изготовленные или по наследству доставшиеся. Подыгрывал баянист из Кокино с нерусской фамилией. Не помню. (Подсказываю – Шнейдерман Владимир Александрович – авт.). Да, да, Шнейдерман. Такой живой, общительный, знал своё дело.

— Лидия Андреевна, у Вас много наград. Расскажите о них.

— «Ветеран труда» — за многолетний труд. Как я с детьми да хозяйством управлялась, не пойму. В начале пятого ночи уходила, после 12-ти ночи приходила с фермы. Да не я одна, все доярки в таком режиме работали. С утренней или обеденной дойки возвращаемся — сил нет, а идём или едем летом на машине – песняка даем! Трудно было, но весело жили!

Вот знак «Ударник 10-й пятилетки», а это «Ударник коммунистического труда». Это юбилейные, к круглым датам Победы. А это – Почётные грамоты, считайте (их целая гора – авт.).

Я не стал спрашивать мою собеседницу о её семье. Для неё это слишком больная тема. Скажу только, что ее женское сердце столько бед, лишений, горя пережило, что не на один бы бабий век хватило. Смотрю на Лидию Андреевну и удивляюсь: маленькая, хрупкая русская женщина, но сколько в ней жизненной и духовной силы! Столько трудиться, столько пережить и остаться Человеком с большой буквы – на это, наверное, способна только русская женщина.

С юбилеем Вас, уважаемая Лидия Андреевна! Живите еще долго и оставайтесь для всех нас добрым примером!